Спал Тревельян долго, почти шесть часов, хотя обычно ему хватало четырех. Картины Пекла проплывали перед ним, такие реальные, такие зримые, словно он возвратился к годам своей юности, к первому полету за пределы Солнечной системы и к первому погружению в жестокий дикий мир, один из тех, где будет затем проходить его жизнь. Только в снах или в мнимом бытии, сотворенном компьютерной сетью, можно было вернуться в прошлое, ибо ни земляне, ни другие галактические расы не властвовали над временем, и, кроме древних даскинов, никто не умел шевелить его пласты и поворачивать их вспять. Но даскины давно исчезли из обитаемой Галактики, не поделившись ни с кем своей тайной.

Он очнулся в кресле, у пилотской панели своего полуразрушенного корабля. Освещение кабины было отключено, и та же тьма царила на обзорном экране – беспросветный мрак Хтона, в котором не различались земля и небо, горы и растительность, озеро и водопад. На пульте светились только два огонька, не разгонявшие темноты: зеленый подтверждал, что система жизнеобеспечения еще функционирует, а красный, аварийный, – что двигательной секции более не существует. Уставившись на этот крохотный огонек, Тревельян вспомнил о своем распоряжении Мозгу – чинить двигатель – и тоскливо вздохнул. Значит, не удалось… Кажется, управлявший квадропланом компьютер был прав: ремонт возможен только в доке.

– Свет, – произнес Ивар, и кабина озарилась неярким сиянием, исходившим от стен. Он потер ладонями лицо, встал и машинально ощупал наголовный обруч. Диадема с вмонтированным в нее кристаллом призрачного Советника была на месте.

Разминая суставы, Тревельян несколько раз присел и покрутил руками. Сонные видения еще не совсем покинули его, и он не смог бы сказать, где предпочитает находиться: в залитых светом пустынях Пекла или в темных пустынях Хтона. Любой из этих вариантов обладал своими преимуществами и недостатками: так, на Пекле было жарковато и напряженно с водой, зато там обитали люди, пусть даже такие мерзкие, как тольтарра Абби и барон Оммиттаха; Хтон же являлся планетой прохладной, с изобилием вод, но без людей. Те твари, что суетились в подземельях Хтона, вряд ли имели что-то общее с гуманоидами, с подобными червям сильмарри или с рептилиями дроми.

Велев бортовому компьютеру отдраить люк и включить прожектора, он выглянул наружу. Яркий световой поток падал на корпус трафора, будто в недоумении застывшего у кормового движка. Сейчас Мозг имел форму колонны с множеством выступающих из нее гибких щупалец с видеодатчиками, инструментами, захватами, похожими на клешни краба, и миниатюрными анализаторами. Колонна едва заметно покачивалась на четырех голенастых ногах и тихонько жужжала. Рядом с ней, на почве, лежал пластиковый лист с аккуратно разложенными деталями гравидвижка. Их было с дюжину – крохотные трубки, пара блестящих кристаллических зернышек, воронка энерговода, черная коробочка с торчащими из нее контактами и что-то еще. Тревельян оглядел эту выставку и буркнул:

– Ну, в чем дело?

– Боюсь, практика не согласуется с теорией, эмиссар, – тоном обиженного ребенка отозвался Мозг. – Как вы приказали, я разобрал кормовой гравидвижок, заменил испорченные узлы, взяв их из носового, и снова собрал механизм. Я действовал точно по инструкции, но двигатель не работает, а эти детали, – он вытянул манипулятор к пластиковому листу, – оказались лишними. Но это, видимо, не так. Сейчас я размышляю, куда их пристроить.

– Давно размышляешь? – спросил Тревельян.

– Два часа тридцать три минуты. Тут что-то не стыкуется, эмиссар. Вот, например, этот модуль… – Трафор приподнял черную коробочку. – Он не предусмотрен инструкцией сборки, и я не знаю, куда его установить.

«Знакомый случай, – заметил, пробудившись, командор. – Если сопляк-механик делает ремонт и находит лишние детали, жди взрыва реактора».

– Гравидвигатели не взрываются, – вздохнув, произнес Тревельян.

«Это, конечно, большое их преимущество, парень. Не взрываются и не работают, верно? – Советник выдержал паузу. – Ну, что будем делать?»

– Что собирались. Отправимся в оазис, и если там действительно найдутся роботы, попробуем с ними столковаться. Либо они починят квадроплан, либо дадут другое транспортное средство. Лететь-то всего ничего! Жаль, что нельзя связаться с кораблем и вызвать другой аппарат… – Наморщив лоб, Ивар поинтересовался: – Кстати, какое расстояние до этого оазиса? Ты в курсе, дед?

«Около трех тысяч километров к юго-востоку, и все через пустыню, – сообщил командор. – Из нашей железяки механик плохой, но вместо осла она сгодится. Дней пять-шесть, и будешь на месте. Двигайся, малыш, не жди рассвета! Эта ночь будет тянуться еще восемнадцать часов».

Тревельян почесал в затылке.

– Согласен, время терять ни к чему, но припасов у нас лишь на четверо суток. Надо бы рекогносцировку провести… Тут есть какие-то растения – может, и съедобная живность найдется. – Он повернулся к трафору: – Вот что, приятель, хватит дурью маяться. Собери детали, сложи их в левом трюме и распакуй походное оборудование. Потом возьми нож, бластер и все фляги и вылезай наружу. А я пока умоюсь.

– Слушаюсь, эмиссар, – вымолвил Мозг, подхватил лист пластика и ринулся к трюмному люку.

Тревельян спустился на грунт и зашагал к ручью и маленькому озеру. Лучи прожекторов подсвечивали дорогу, заставляя частицы песка искриться подобно бриллиантам; над сбегавшим со скалы ручьем повис зыбкий радужный мостик. Ветер стих, и в мертвой гулкой тишине слышалось только журчанье воды. Небо, залитое смолистой тьмой Провала, казалось почти беззвездным; лишь у северного горизонта мерцали искры далеких светил. Где-то там, в безбрежном пространстве, кружилась у двух своих солнц планета Равана, столь же недосягаемая сейчас, как центр Галактики.

Встав на колени у озера, Тревельян омыл лицо и шею, попробовал воду на вкус – она была свежей, холодной и прозрачной. Он пил ее из горсти, чувствуя, что медицинский имплант не проявляет активности – значит, никакой заразы и вредных веществ в жидкости не содержалось.